Солдат умеет адаптироваться к любым условиям, быстро привыкать практически ок всему, несмотря ни на что. Но сейчас, находясь на базе Щ.И.Т.а, он понимал, что привыкнуть к ней сложнее, чем к чему-либо еще. Щ.И.Т. слишком сильно отличался от ГИДРы, здесь к Барнсу не обращались, как к бездушной машине, никто не отдавал ему резких приказов. Солдат никогда не был глупцом, он понимал, что Щ.И.Т. хочет ему помочь, вернуть воспоминания, которые ГИДРА так старательно скрывала от него, постоянно стирая память. И от этого ему становилось не по себе, Солдат успел отвыкнуть от подобного обращения к себе, можно сказать, это было для него в новинку – другая организация вряд ли даже считала его человеком. Да и сам Джеймс уже не был так уверен в этом.
Когда в один из первых дней, проведенных в Щ.И.Т.е, ему попытались восстановить память, он не смог себя контролировать – он помнил ту боль, тот бьющий в голову электрический ток, сковывающий все тело, что был в ГИДРе, и ожидал подобного и здесь. Он не хотел снова испытывать это. За него действовали четко-выработанные за десятилетия рефлексы, быстрые и резкие действия. Как если бы сама «личность» Зимнего Солдата была против того, чтобы воспоминания Барнса были открыты для него.
Тогда, в тот самый день, Роджерс остановил его, привел в чувство. Только тогда Барнс немного успокоился, хоть и продолжал находиться в легком напряжении всё то время, пока его «осматривали» ученые Щ.И.Т.а. Первые несколько дней особого эффекта от всего этого не было. Но потом воспоминания становились все ярче, они уже не напоминали отрывки из тусклого, черно-белого кино, особенно хорошо давая о себе знать ночью, когда мозг пытался отдохнуть. Вот только заканчивались они всегда одинаково.

«Солнце слишком яркое, слепящее глаза, но небольшой козырек фуражки защищает от золотистых лучей. Город, по которому он идет, кажется таким знакомым, будто он уже бывал здесь раньше. Бруклин. Да, Солдат точно бывал здесь раньше. Идя по неприглядным улочкам и заглядывая чуть ли не в каждый закоулок, которые он знал, как свои пять пальцев, он словно бы искал кого-то, кого-то важного. И, к его счастью нашел. В одном небольшом закоулке, эту блондинистую головешку он узнает из многих других. И, как всегда, эта самая блондинистая головешка влипла в какую-то очередную неприятность. Казалось, этот парень просто не может жить по-другому.
Барнсу достаточно было лишь один раз с силой ударить того человека, что напал на его друга, чтобы тот на какое-то время усвоил урок, а затем он подошел к пареньку, одним движением руки поставил того на ноги. Наверное, любой бы удивился, как такие разные люди могли сойтись, стать лучшими друзьями. Баки легко хлопнул Стива по плечу, он что-то говорил ему, но снова этот шум мешал расслышать слова. Шум поезда. Падение, свист ветра в ушах, а перед глазами снег. Он слишком близко, в левом плече колющая боль…»

Солдат резко распахивает глаза, рывком поднимается на жесткой койке. Дыхание сбилось, как и каждый раз, когда он видел это воспоминание. Словно бы он каждый раз переживает это падение, снова и снова, но не видит ни того, что происходит дальше, ни того, что было до этого. Будто кто-то подшучивает над ним, постоянно перематывая его память именно на этот момент, будто не может разглядеть какую-то деталь.
Барнс редко покидает ту комнату, что выделил ему Щ.И.Т., но сейчас он чувствовал острое желание прогуляться, пусть его прогулка и не выйдет за пределы базы. Эта комнатка словно была его небольшим убежищем, его территория, на которую никто не решался заходить.
Солдат захлопнул за собой дверь, идя по однообразным коридорам, отвлекаясь на других агентов, смотря за их работой. Но в голове же он продолжал обдумывать то, что увидел несколько минут назад. Подобное воспоминание он видел впервые, в остальное время это были предыдущие жертвы, дни, что он провел на заданиях до становления Зимним Солдатом. Но Бруклин он видел впервые. Роджерс уже говорил, что они были друзьями, но просматривая увиденное, он и подумать не мог, что когда-то тот, кого сейчас называют Капитаном Америка, был… таким, нуждающимся в защите. Барнс бы сейчас усмехнулся собственным мыслям, если бы мог.

- Бак?
Солдат остановился, замешкался, ненадолго, всего на несколько секунд, скорее, из-за самого голоса, такого знакомого, который он слышал часто, не столько в воспоминаниях, сколько в реальности. Само имя, - Баки, - по-прежнему казалось ему чужим, незнакомым. Да и Барнс сомневался, что когда-нибудь снова сможет привыкнуть к этому имени. Солдат чуть сутулился, так что отросшие волосы падали на лицо, но он замедлил шаг, когда Капитан поравнялся с ним.
- Что ты здесь делаешь?
Солдат с немым удивлением посмотрел на Роджерса, остановился.
- Щ.И.Т. дали понять, что я могу покидать свою комнату. Не покидать сам штаб, - прямо ответил Барнс, спокойным, в чем-то даже холодным тоном. – Я не сбегу, мне некуда, и Щ.И.Т. не позволит этому случиться, разве нет? И даже сейчас ваши, - он не нарочно подчеркнул это слово, - агенты не сводят с меня взгляд, думая, что я снова могу потерять контроль, - Барнс говорил об этом спокойно, словно так и должно было быть, словно его ничуть не волнует. Нет, не «словно», ведь так и есть – он привык к постоянному контролю. Так было у ГИДРы, так будет и здесь.
Человек, что шел сейчас рядом с ним, - как часто он помогал ему? Солдат пытался его убить, и не единожды, и ведь наверняка, если ГИДРА снова даст ему такой приказ, снова промоет мозги, Роджерс снова станет его целью. Но, сколько помнил Барнс, Капитан никогда не останавливался, пытался напомнить ему о том, кто он на самом деле. Не только лишь бездушная машина для убийств по-прозвищу Зимний Солдат, а человек чести сержант Джеймс Барнс. И ему хотелось верить Стиву, тому, что он ему говорит, пытаясь достучаться до остатков личности Баки. Но Солдат считал, что его уже не найти, хотел себе признаться, что Барнс умер еще тогда в снегах семьдесят лет назад.
- Щ.И.Т. слишком сильно рискует, укрывая меня здесь, – тихо высказал Баки давно тревожащую его мысль. – ГИДРА ни перед чем не остановится, чтобы вернуть меня. Думаешь, оно действительно стоит того? – он повернулся к Капитану, всего на минуту, а затем как-то виновато опустил взгляд в пол. Солдат не умел хитрить, он говорил все прямо, в лоб. Единственное отличие было лишь в том, что ГИДРА бы ни за что не стала терпеть вольности от своего оружия, но не здесь. И ему казалось, что он может доверять Роджерсу, сказать ему это.